Никакое даяние, поданное от чистого сердца высокодостойному лицу, не может
быть малым, ибо велики его результаты. Вот как об этом назидательно
повествуется. Наш Владыка еще в состоянии бодхисаттвы был царем племени
кошала1. Хоть поразительно блистали в нем великие добродетели царей -
энергия, благоразумие, величие, могущество и многие другие, блеск одной из
добродетелей - счастья дивного - превосходил все другие.
1. И добродетели его, украшенные дивным счастьем, сияли еще ярче, подобно
месяца лучам, когда их красоту расцветит осень.
2. Сама богиня счастья Шри2 предана была ему и проявляла гнев свой, как и
милость, к другим царям, руководясь его к ним отношеньем: она покинула
врагов его, хоть те и были горды, и наслаждалась счастьем среди подданных
его, словно влюбленная.
3. Он весь проникнут праведностью был, и дух его не выносил страданий
ближних; и подданных к нему любовь так расцвела, что счастье отвернулось
от его врагов.
Однажды он вспомнил свое рожденье, то, что непосредственно предшествовало
настоящему. От этого воспоминанья пришел он в сильное волненье и с большим
еще, чем прежде, рвением стал расточать свои даяния - причину и главнейшее
основание счастья - шраманам3, брахманам, беднякам и нищим; непрерывно и с
большою твердостью он соблюдал доброе поведение, а также воздержание и
пост в дни новолуний. Стремясь поставить свой народ на путь спасенья тем,
что еще выше поднимал значенье добрых дел, царь с глубоким убеждением по
многу раз в собрании и в своих покоях повторял два полных глубокого
значения стиха:
4. «Услуга, самая ничтожная, оказанная буддам4, всегда богатую, великую
награду принесет. Об этом только говорилось раньше; теперь же можно в этом
убедиться, взглянув на поразительно высокую награду лишь за комочек
несоленой, грубой и сухой красновато-коричневой каши.
5. Моя могучая армия, с прекрасными конями, колесницами и темными
свирепыми слонами, господство над землей, великие богатства,
благосклонность богини счастья, су-прута благородная, взгляните - все это
блеск полученной награды за комочек каши». Ни его министры, ни старейшие
из брахманов, ни знатнейшие представители горожан, хотя сердца их и горели
любопытством, не смели спросить его, что значили эти две строфы, которые
столь часто говорил великий царь. Но вот сама царица проявила интерес к
словам, которые царь многократно повторял. Она свободно выражала свои
желания, и потому, когда в беседе представился удобный случай, она
обратилась к царю в приемном зале с таким вопросом:
6. «Ты постоянно, о людей владыка, так говоришь, как будто радости, что в
сердце у тебя, даешь исход. От этих слов твоих мое все сердце любопытством
полно.
7. И если мне возможно то услышать, скажи, что значит это восклицанье,
государь? О тайне ты не стал бы говорить открыто, и потому я обращаю свой
вопрос к тебе».
Царь бросил на царицу взгляд, полный нежной любви, и с лицом, расцветшим
от улыбки, сказал ей так:
8. «Услышав восклицание мое, значения его не понимая, не только лишь твое
от любопытства взволновалось сердце.
9. Министров всех моих, весь город и гарем, всех тех, кто так волнуется и
мучится от любопытства, сейчас я успокою тем, что расскажу.
10. Я, словно после сна проснувшись, припоминаю жизнь свою в рожденье
прежнем, когда я был вот в этом самом городе простым слугой. Хоть
отличался я прекрасным поведеньем, однако свой насущный хлеб я зарабатывал
трудом тяжелым, я нанимался на работу к тем, кто был возвышен лишь своим
богатством.
11. Однажды я готов был приступить к своей работе подневольной, что
доставляла столько унижений, труда тяжелого и горестей; стремленье
поддержать [свою семью], боязнь лишиться средств к существованью меня к
ней гнали; вдруг увидел я просящих милостыню четырех монахов, свои все
страсти обуздавших, словно сопровождаемых святою благодатью.
12. И с сердцем, верою смягченным, я поклонился им; в свой дом их
пригласил и угостил комочком только каши. Росток [даянья этого] поднялся
так высоко, что всех других царей короны находятся у ног моих, в пыли.
13. Вот почему, об этом размышляя, так, о царица, говорю. И удовлетворенье
нахожу я в совершенье добрых дел и в лицезрении архатов5».
Глаза царицы широко раскрылись от удивленья и высокой радости, и, с
глубочайшим почтением подняв свой взор к царю, она промолвила: «О как
прекрасна, сколь высока награда эта за добрые дела! Вот почему великий
государь, являясь свидетелем того, как награждаются подобные заслуги, всем
сердцем стремится к добрым делам. По этой-то причине ты отвращаешься от
зла и стремишься править своим народом справедливо, как отец; ты направил
свои все помыслы на свершенье множества добрых дел.
14. Сияешь блеском дивной славы ты, что милосердием твоим взлелеяна, и
враги твои, почтительно склонившись, ждут приказаний. Храни же много лет
своим правленьем справедливым ты землю всю до берегов далеких океана,
вздымаемого ветром!».
Царь сказал:
«Почему бы этому не быть, о царица?
15. Я сам стремиться буду впредь идти тропой спасенья, которая прекрасными
путеводительными знаками отмечена. И мир, узнав награду за даяния благие,
дары захочет расточать. "Зачем я буду все давать?"- никто тогда не
скажет!» Тут царь, с любовью глядя на царицу, сиявшую красою, как богиня,
почувствовал в своей душе желанье узнать причину столь дивной красоты и
снова обратился к ней:
16. «Как серп луны средь звезд, ты блещешь среди женщин; какой же подвиг
совершила ты, прекрасная? За что дана тебе столь дивная награда?».
Царица сказала: «Да, государь, я также вспоминаю кое-что из прежнего моего
рожденья».- «О, расскажи об этом!» - теперь почтительно обратился к ней
царь, и она в ответ на эту просьбу сказала:
17. «Как будто в детстве то пережила я, вспоминаю, что я была рабыней и
однажды с почтением глубоким отдала остаток пищи муни, изгнавшему свои все
страсти6; и словно там уснула я, а пробудившись, оказалась здесь.
18. Так вспоминаю я, о государь, то счастье, которое меня, со всей землею
вместе, под покровительство твое смогло привесть. Ты говорил нам: "Что бы
мы ни сделали для тех, кто одолел свои все страсти, ничто не может быть
ничтожным". И так же говорил тот муни».
Тут царь, увидев, как в силу этого свидетельства высокой награды за
добродетели все собрание, глубоко умиленное, прониклось великим изумленьем
и глубочайшим почтением к заслугам, приобретаемым добрыми делами, стал
учить закону правды и молвил примерно такие слова:
19. «Кто, видя блеск такой, величие награды за незначительные даже, но
прекрасные дела, не стал бы сам стремиться к подвигам благим хорошим
поведением и щедрости делами? И взгляда не достоин человек, даже богатство
приобретший, чей ум окутан тьмою жадности печальной, кто не достигнет
славы милосердия делами!
20. С богатством ведь помимо нашей воли, расстаться должен каждый безо
всякой пользы, а если, расставаясь с ним достойным образом, тем самым
можно добродетелей достичь, то кто, познавши сладость их, путь себялюбия
избрать способен? Ведь добродетели, основанные на даянии, несут нам
радость, и их сопровождает слава.
21. Даяние ведь есть великое сокровище, которое сопровождает нас, и в то
же время недоступно для воров и прочих7; даяние есть очищение души от тьмы
пороков себялюбия и жадности; даяние прекрасная есть колесница, которая
избавит нас от тягости пути перерождений вечных; даяние есть самый близкий
добрый друг, что нам стремится уготовить многие услады.
22. Великие богатства, блеск высокой царской власти и жительство во граде
богов и тела красота чудесная - все, чего ни пожелай, всего достигнуть
можешь при помощи даяний. Кто, поразмыслив так, не станет подаянья
расточать?
23. Даяние, как говорят, есть извлеченье пользы из богатств:
даяние - величия основа; даяние есть подвиг благородства и, если
простодушный горсть песку подаст, и то есть дар благой!» 8.
Тогда присутствующие, радостно приветствовав эту с большим почтением
прослушанную, захватывающую речь царя, преисполнились стремленья к
проявлению щедрости.
Таким-то образом «никакое даяние, поданное от чистого сердца
высокодостойному лицу, не может быть малым, ибо велики его результаты». [И
тот, кто с чистым сердцем дает дар духовной общине, наиболее
благоприятствующей накоплению святых заслуг, тот будет преисполнен
радостью при мысли: «И от меня уж недалеко подобное и даже более высокое
блаженство!».]
Примечания:
1. Кошала - название древнего народа и области в среднем течении Ганга
(Сев. Кошала) и между нижним течением Джамны и верхним течением реки
Маханади (Юж. Кошала).
2 Шри - одно из имен богини счастья и красоты Лакшми.
3 Шрамана - религиозный аскет небрахманского толка, чаще всего буддийский
монах, живущий подаянием, олицетворение праведности и умиротворенности.
4 «...Услуга, оказанная буддам...» -в данном случае имеются ввиду все
будды и буддийские монахи вообще.
5 Архат - человек, достигший нирваны, состояния, позволяющего прервать
цепь сансары.
6 «...Изгнавшему свои все страсти...» - асрава - дурное влияние, греховное
желание, заблуждение, привязывающее человека к цепи перерождений.
Существует четыре вида асрав; камасрава - дурное влияние чувственности,
бхавасрава - асрава существования, повторных рождений, диртиясрава -
асрава ложных взглядов и авидья-срава - асрава незнания, невежества.
Уничтожение асрав является непременным условием достижения состояния
архата.
7 «... Для воров и прочих...» - причиной исчезновения, гибели богатства
являются воры, огонь, вода и царь.
8 Эта строфа содержит намек на известную легенду об императоре Ашоке,
который в одном из своих рождений, будучи еще мальчиком, подал Будде от
всего сердца горсть песка в качестве подаяния. За это в одном из следующих
рождений он стал могущественным императором.
