Кьяла Кхенпо Чечок Тхондруп

Кьябже Кьяла Кхенпо Чечок Тхондруп (1893 – 1957) (Чечок) был настоящим Бодхисаттвой и мастером Дхармы. Он также был известен как Лобсанг Чампа и Мати. Как обыкновенный ученик он обучался и тренировался годами с горячей преданностью и стал реализованным кхенпо.

Кхенпо родился в год Водяной Змеи пятнадцатого Рабжунга (1893) в долине Мар, в Голоке. Его мать была Соцо. Его отец был Юмко из клана Кьяла, который в предыдущем поколении мигрировал из деревни Кьяла, долины Дзика.

Он рос в Транг Ньи Ха («между двух горных тропин») в Верхней Долине Мар, в Голоке. С детства он необычайным мальчиком, с любовью и верой в его сердце. В своей молодости, он потратил большинство своего времени, как пастух, приглядывая за своими стадами яков и овец, среди гор, которые были привычны для мальчика в лагере кочевников. Он провел большинство своего времени с животными, напевая благозвучные слова или произнося молитвы в их уши, не ударяя их камнями, как делали другие пастухи. В то время, когда он заботился о животных, он иногда тратил часы, перенося маленьких рыбок из маленьких запруд, образованных дождем, в большие пруды, поскольку запруды пересыхали и рыбы умирали.

У него был дядя (1865 - ?), который был реализованным мастером. Его дядя ушел с третьим Додрупченом, чтобы получить учения от Патрула Ринпоче, в возрасте семи лет. От него, пока он заботился о животных, Кхенпо получал уроки в чтении текстов и изучении смысла Дхармы и описания жизни мастеров.

Начиная с возраста, примерно, пятнадцати лет, он был способен проводить несколько месяцев каждого года в ретритном центре Гарва Лонг-янга, известного тертона, получая учения Дхармы и практикуя. В возрасте восемнадцати лет, после смерти Гарва Лонг-янга, Кхенпо сказал своему отцу о своем решении отправиться в монастырь Додрупчен, в соседней долине, на расстоянии двух дней езды на лошади. Его отец не говорил ни слова на эту тему несколько дней, демонстрируя свое неодобрение. Это невербальное общение длилось некоторое время, но в конце его отец сдал свое сопротивление. В монастыре Додрупчен, Кхенпо начал обучение с Гарва Кхенпо и затем с Кхенпо Кёнме, который стал его главным учителем.

В возрасте двадцати лет, он был посвящен в монахи. Вскоре он отказался принимать материальную помощь от своих родителей. Если серьезный начинающий практик поддерживает близкий контакт со своей семьей или друзьями, он не будет способен посвятить свой ум духовным практикам, так как он будет опутан эмоциональными связями и обязательствами. Как результат его решения, у Кхенпо появились проблемы со средствами для существования. Как бы то ни было, он никогда не открывал свои проблемы никому, потому, что он боялся кто-нибудь может прийти к нему на помощь, и будут созданы новые узы. Каждую осень, когда кочевники собирали свое масло и сыр и фермеры собирали свой урожай, как это принято у многих монахов, Кхенпо отправлялся за пожертвованием в ближайшие лагеря кочевников или деревни фермеров, иногда одновременно и туда и сюда. Еды собранной, в течение нескольких недель сбора пожертвований, хватало ему на целый год.

Вместе с Кхенпо Кёнме он изучал писания Дхармакирти и Дигнаги по логике, шесть текстов Нагарджуны, пять текстов Асанги, Мадхьямакаватару Чандракирти, и Мадхьямакаламкару Шантаракшиты, по философии Махаяны, Гунапрабху Пема Вангьяла по обетам и дисциплине. Он изучал тексты Ламрим Ченмо и нгондро на основные учения, Гухьясамаджу, Гухьягарбху, и Три Корня Лонгчен Ньингтиг, по Тантре, и Йонтен Дзо, Еше Лама, Дзодун и Нгалсо Корсум, по Дзогпа Ченпо.

В свои учебные дни, в течении дня, он посещал классы, участвовал в обсуждениях курсов и посвящал часы запоминанию текстов. Ночью, он продолжал свое собственное обучение, и заучивал тексты в своей комнате. В лунные ночи он выходил на улицу и читал при свете луны. Иногда, когда лунный свет уходил, прячась за горный склон, он следовал за ним, читая, спускаясь вниз по наклону. Утром он должен был взбираться, на самый верх горы. Он читал при свете луны, так как не имел материала для свечи. Кхенпо был всегда занят изучением глубоких религиозных и философских работ, читая молитвы, практикуя медитацию и садханы. Он никогда не отдыхал, за исключением четырех часов, или около того ночью.

Он получал учения от других кхенпо и Тулку Пема Дордже из монастыря Додрупчен. Он также получал передачи от Каток Ситу Чоки Гьяцо, пятого Дзогчен Ринпоче, Тертона Согьяла и Ригдзина Ченмо из Дордже Трака, когда они посещали монастырь Додрупчен.

В возрасте тридцати пяти лет, он начал сосредотачивать свом усилия на практике тантры и медитации Дзогпа Ченпо. Всего он провел девять лет в длинных ретритах, в полном одиночестве. В некоторых ретритах у него были перерывы на несколько дней, каждый год, чтобы получить посвящения от третьего Додрупчена Ринпоче и несколько наставлений от Кхенпо Кёнме, но в течение некоторых ретритов, у него не было перерывов. За время своей жизни, он сделал много коротких ретритов или менее строгих ретритов, которые длились сто дней или месяц. Он также провел несколько ретритов длинной месяц или два по овладению субстанцией (bChud Len, rasayana), поддерживая себя исключительно эликсиром, вытянутым из субстанции цветков и белого камня, называемого Чонгши.

Распорядок его дней, в течение длинных, строгих ретритов состоял из короткого, двадцати минутного завтрака, около получаса на обед, в полдень, и около пятнадцати минут на чай вечером. Ночью он спал около четырех часов. Все остальное время дня и ночи он проводил однонаправлено в медитации. Небольшой домик, в котором он проводил большинство своих ретритов, был расположен над резиденцией Кхенпо Кёнме, в скале, спрятанной за деревьями. Это был маленький домик, состоящий из маленькой комнаты, крошечной кухни, крошечной веранды и отхожего места. В начале длительного ретрита он закрывал дверь, своего домика, пока месяцы или годы ретрита не заканчивались. Он не мог видеть никого снаружи, и никто не мог видеть его. Он не мог ни с кем разговаривать. И конечно, никто до окончания ретрита не мог к нему войти. Он не мог ни с кем разговаривать. В крыше домика было широко открытое место, которое пропускало свет, и через которое он мог видеть небо и верхушки деревьев и гор. Маленькие птицы посещали его, через открытую крышу и наслаждались его подношениями. Иногда несколько слов или звуков ритуальной музыки, исполняемой в монастыре, доносились до него. В стене его дома было небольшое отверстие, через которое, в определенное время, монах передавал ему пищу и воду.

Люди удивлялись, видя его в хорошем здравии, когда он появлялся из ретрита. Позже, он говорил: «В течение этих периодов я никогда не испытывал никакого дискомфорта. И спустя нескольких первых месяцев, проведенных в ретрите, я чувствовал, что я бы никогда не выходил, потому что в одиночестве я обретал спокойствие и благословение. Даже если я не практиковал медитацию, я был полностью избавлен от негативных мыслей».

В 1926, Кхенпо был в ретрите. Он не знал, что третий Додрупчен умер. В одно утро, во время завтрака, он услышал как кто-то кого-то зовет: «Приходи и присоединяйся к уборке территории вокруг храма. Тело Ринпоче принесут из скита». Необычно, но разговор был ясным и громким. Он почувствовал, будто в него ударила молния. Для него весь мир стал пустой и темный. Он захотел отправиться куда-нибудь в даль, так как не было больше причины оставаться жить в этом месте. Он полагался исключительно на свою медитацию, для своего выживания, и медитировал больше, что принесло больший прогресс и силу в его медитацию. С того самого дня, в который он услышал, что Додрупчен ушел, все оставшиеся тридцать лет своей жизни, не считая того времени, когда он шел или ехал верхом, он оставался в сидячей позе медитации, даже никогда не ложась. Ночью он спал в своей медитативной позе. Он говорил: «Сидя я сплю четыре часа. Но если я лягу, я буду спать дольше, и тогда время будет выброшено, вместо того, что бы быть использованным на медитацию.

В 1935 году, Кхенпо начал свободный ретрит, вместо строгого, так как Кхенпо Кёнме был болен. Перед тем как он сел в ретрит, он сказал Кхенпо Кёнме: «Когда умер Додрупчен, я почувствовал, что я не могу оставаться здесь более. Если бы не медитация, я бы ушел. Поэтому, когда вы умрете, я не смогу здесь жить. Вы единственная личность, на которую я полагаюсь». Утром двадцать девятого дня, двенадцатого месяца (1936), кто-то постучал в его дверь и сказал: «Кхенпо (Кёнме) поменял свою чистую землю (умер) прошлой ночью». После выполнения церемонии завершения ретрита, он вышел на следующий день и принял участие в погребальной церемонии. На этот раз он не испытал такого большого шока, как это было после смерти Додрупчена, и он верил, что Кхенпо Кёнме должен был молится за него. В возрасте сорока двух лет, после смерти своего учителя, он неохотно принял назначение одного из четырех главных кхенпо монастыря Додрупчен. Он начал давать учения в монастыре Додрупчен и других монастырях, ученикам, среди которых были два молодых четвертых Додрупчен Ринпоче.

В 1943 году, когда я (Тулку Тондуп) был узнан и возведен на трон, в возрасте четырех лет, как тулку Кхенпо Кёнме, это была величайшая удача то, что Кхенпо был назначен как мой наставник. С 1944 года, у меня была возможность учиться обучаться у его ног, почти полные четырнадцать лет. Он был не только мой учитель Дхармы, но и родитель, которого я действительно знал. Когда я был маленький, я спал в его комнате. Когда бы я ни проснулся, я всегда видел его счастливое лицо, и он сидел в своей медитационной коробке, медитируя, или произнося молитвы в тусклом свете, мерцающих масляных ламп. Бесконечная энергия мира, тепла и чуда всегда переполняла мой простой ум и обеспечивала чувство тотальной безопасности, такой как многие люди могут помнить, чувствуя как они, будучи детьми, были окружены теплом, любящих родителей.

Пока я был с ним, ежедневный распорядок Кенпо, походил на распорядок Кхенпо Кёнме, был более или менее следующим. Он проспался приблизительно в три часа утра, и приступал к своей медитации. Около шести у него был завтрак, после чего он спустя полчаса возобновлял свою медитацию. Около одиннадцати часов мы все собирались, после того как мы делали подношения и произносили молитвы, у нас был обед. После обеда Кхенпо начинал свое обучение, давая один или три класса за день. Он обучал глубочайшим и наиболее сложным текстам простейшими словами, с детальными объяснениями. Он, как любой кхенпо в монастыре Додрупчен, никогда не принимал никаких вознаграждений от учеников. Наоборот, он давал пищу и книги бедным ученикам. Он был так счастлив учить, что не возражал тратить свое время на обучение, которое было, как он всегда чувствовал очень ценно для его медитации. Вечером мы опять собирались, около шести часов, чтобы поджечь лампы на алтаре и вместе произнести молитвы, после чего мы пили чай и беседовали на разные темы. После этого, он возобновлял свою медитацию, приблизительно до десяти вечера. Затем он ложился спать, примерно на четыре часа. Кхенпо любил рассказывать истории о прошлом, но при этом он чувствовал себя плохо, из-за того, что он тратил свое драгоценное время на рассказывание историй, которые, как он думал, были бесполезными.

Тибетские учителя могут быть строгими в отношении дисциплины своих учеников, но Кенпо был необычайно мягким и может быть даже слишком мягким. Я помню только один случай, который оставил глубокий след. Когда мне было около шести лет, я вытянул из книги страницу, и она была настолько хрупкой, что разорвалась на две части. Я знал, что я сделал что-то плохое и хотел скрыть это, я смял страницу в маленький шар и бросил ее в дыру. Позже, в этот день, Кхенпо пришел ко мне очень расстроенный и спросил: «Ты выбросил ее в туалет»? Я не произнес ни слова. Он поднял меня вверх, держа меня очень крепко, и затем поставил на пол, сказав: «Сейчас я пойду за палкой, что бы побить тебя». Я был так напуган, что, не думая, слова просто вылетели из моего рта: «Я тулку твоего ламы. Если ты ударишь меня, это создаст ужасную карму для тебя». В любом случае он не бил меня, я не знаю почему. Годами позже я осознал, что клочок бумаги была страница из Гомчок Трилен Джигме Лингпы, одного из важнейших текстов по медитации, и то место, куда я ее выбросил, была уборная во дворе. Таким образом, я выбросил глубоко почитаемый текст в плохое место.

В поведении он был очень простой, скромный и добродушный человек. Но в области знаний он был богат, его интеллект был остр и глубок и его ум был мягок и добр. Он обладал небольшими знаниями медицины, однако давал людям медикаменты, не требуя никакого вознаграждения для себя, так как распространение медикаментов, было начато Кхенпо Кёнме, который был доктором. Когда больные люди приносили диагнозы от врачей, он позволял своим ученикам давать им лекарство.

Он учил во многих местах, вблизи монастыря Додрупчен. Он учил в Ярлунг Пемако в долине Сер, в гомпе Ванг – рол в долине До, в гомпе Кьяла в долине Дзика, Джоро Гон, Догар Гон и Ало гомпа в Гьяронге, в Тертон Гаре, Годе Гон и Гон Лакха в Реконге, и в гомпе Конгсер Кхадо в регионе Трокхо. Он организовал друпдра (медитационные школы) в обоих Тертон Гаре в Реконге и Джоро Гон в Гьяронге. Объясняя смысл Трех Заветов Прахеваджры (Гараб Дордже), Кхепо писал Ринпоче, Тхуптен Тринле Палсангу:

«Спонтанно рожденная светящаяся мудрость, которая изначально чиста и свободна от сложности, Пребывает как врожденная природа различных обманчивых циклов, цепляющегося и цепляемых (дуалистических) мыслей, В форме прозрачности, пустоты, и свободы от цепляния, и открытости - аспекты Дхармакаи. Пожалуйста, узнай естественное состояние как оно есть, обнаженный (союз) пустоты и подлинного осознавания (твоего ума).

Прямо отсекая все опасения концептуального ума, В состоянии свежести и открытости подлинного осознавания, которая не имеет точки опоры, Оставаясь без изменений и усложнений, Ты увидишь лицо самоосознающей Дхармакаи, даже если ты ее не ищешь.

Счастье и страдание самсары и нирваны, рисуемые умом, Каким бы образом они не появлялись бы, их природа свободна с самого начала. Спонтанно растворяя все мысли во всеохватывающей сфере, свободной от цепляния, Оставаться в простом и мирном уме – это радость.

Если врожденное подлинное осознавание, которое есть неизменная и открытая мудрость, Появляется обнажено, как (союз) великого блаженства и пустоты, свободная от усложнения, Тогда вялость и возбуждение (высокое и низкое), недруги медитации, будут очищены естественно, и И не будет необходимости полагаться на какие-либо другие способы рассеивания препятствий или развитие переживаний. Какие бы формы не появлялись, они есть сияние не рожденной Дхармакаи, (союз) пустоты и осознавания. Какие бы звуки не звучали, они есть музыка нерушимого рёва (каналов). Какие бы мысли не появлялись, они есть всеобщая (всеохватывающая) природа, свободная от цепляния. Пожалуйста, пребывай во владычестве Дхармакаи, неизменном (состоянии) осознавания и пустоты».

Однажды, в 1957 году, Кхенпо сказал мне: «Я не забочусь о моей собственной безопасности, поскольку у меня будет очень короткая жизнь, длинной в козлиный хвост. Но я хочу спасти твою жизнь. Я попросил Ринпоче (Тхуптен Тринле Палсанг) позволить нам сопровождать его, и он согласился. Поэтому мы должны уехать, но мы не можем говорить об этом никому, за исключением Лоли», его брата. Если люди узнают, что Ринпоче уезжает, они могут его не отпустить, или множество людей также захотят уехать и тогда власти могут нас легко остановить.

Ринпоче сказал нам, что тринадцать человек будут сопровождать его, и что они будут разбиты на три группы. Он пойдет во второй.

Людям нашего внутреннего окружения, всем за исключением Лоли, Кхенпо и я должны были сказать: «Согласно предсказанию, Кхенпо и я должны идти к горе Дронгри, священному месту, чтобы выполнить месячный ретрит, не позволяя другим людям знать об этом». Итак, Лоли прикрыл нас, делая вид, что мы в ретрите, а мы с некоторыми другими друзьями, отправились в путь, как было намечено. Они не спрашивали нас, так как такой порядок был обычен в некоторых случаях, и они организовали нам несколько лошадей и помогли нам держать наше предполагаемое путешествие в горе Дронгри в секрете. Однажды вечером, за два дня до нашего отъезда, Кхенпо пошел встретиться с Ринпоче Ригдзин Тенпе Гьялценом, который жил в храме. Когда Кхенпо начал выходить от Ринпоче, Ринпоче попросил кого-то из присутствующих остаться позади, и он вышел из своего дома, в темноту, сказать до свидания Кхенпо. Кхенпо ушел, но Ринпоче последовал за ним, и сказал ему до свидания еще раз. Когда Кхенпо снова ушел, Ринпоче снова последовал за ним, и попрощался с ним в третий раз. И только за тем он вернулся в храм. Позже Кхенпо сказал мне: «Я не делал ни малейшего намека о нашем отъезде. Но Ринпоче твердо чувствовал, что мы видимся друг с другом последний раз. Он казался очень взволнованным, и ему было тяжело расставаться. Это может означать, что я не вернусь в этой жизни».

В полночь тринадцатого дня, одиннадцатого месяца, в год Огненной Обезьяны (1957),когда все спали, и вся община была окутана темнотой, мы в тишине покинули монастырь. На перевале Чунгньяк, с которого мы могли видеть монастырь в последний раз, в темноте, Кхенпо и мы сделали простирания монастырю, месту пребывания великих лам, и Ригдзину Тенпе Гьялцену, который в это время мог пребывать в светоносной ясности сна или просто наблюдал за нами своими всезнающими глазами мудрости. Лоли остался и прикрывал наш побег, играя в барабаны, как будто Кхенпо и я были в ретрите, в нашем доме. Некоторое время до этого, Лама Шингкьонг, ученик Кьяла Кхенпо, написал мне пророчество, не зная, что мы могли покинуть монастырь. В нем одна строчка говорила: «Когда огонь – яйцо разобьется, вы достигнете Центрального Тибета». Согласно этому, на шестой день первого месяца, в год Огненной Птицы (1957), мы достигли Лхасы. Кенпо заболел, по причине путешествия и повреждения ноги, полученного по пути. Мы провели несколько дней в Лхасе и получили медикаменты для Кхенпо от тибетского доктора, которого звали Лхокха Амчи. Мы увидели Джово, наиболее священный объект в Тибете и сделали подношения. Для Кхенпо это был второй визит в Лхасу, первое паломничество он сделал вместе со своими родителями, в возрасте семи лет.

После нескольких дней пребывания в Лхасе, следуя нашим планам, которые мы составили с Ринпоче, мы отправились в Драк Янгдзонг, известное место паломничества, чтобы там дождаться Ринпоче. Здоровье Кхенпо начало ухудшаться, и он сказал: «С юных лет я всегда хотел жить и медитировать в месте благословленном Гуру Ринпоче. Теперь у меня нет времени медитировать, однако я счастлив, что способен провести мои последние дни в этом месте».

В сумерках второго дня, второго месяца, в год Огненной Птицы (1957), после чтения первых трех глав Чоинг Ринпоче Дзо, он внезапно погрузился в окончательный покой смерти. На следующий день он по-прежнему пребывал в медитации, и простой местный лама пришел и произвел церемонию пробуждения его из медитативного погружения.

Среди его писаний: Комментарий на Ригдзин Дюпа, Краткое изложение комментария на Палчен Дюпа, Краткое изложение комментария на Ваджракилаю, Краткое наставление по Трем словам, которые проникают в сердце, Комментарий на Данги Чангчуб Мише (утерян).